Она была на ногах уже двое суток, когда пресс-секретарь Белого дома Пьер Сэлинджер, с трудом сдерживая слезы, объявил, что «Патрик Бувье Кеннеди скончался сегодня в 4.04 утра. Усилия по поддержанию дыхания младенца оказались чрезмерной нагрузкой для его сердца».

Лора разделяла скорбь и сознание собственного бессилия, овладевшие ее коллегами. Горе, казалось, витает в больничных коридорах.

Когда Кэтлин и Морт Пейли принесли своего полугодовалого мальчика, чтобы ему сделали пластическую операцию на губе (нёбо должны были оперировать попозже), Лора стояла в операционной рядом с хирургом. Она неотрывно следила, как Федорко исправляет ребенку «заячью губу», а в довершение почти микроскопическими нейлоновыми швами стягивает наружный слой кожи. Дефект в результате был устранен почти полностью.

Супруги Пейли были в восторге. Через три дня Кэтлин уже укутывала малыша перед отъездом домой, а Морт взволнованно говорил Лоре:

— Доктор Кастельяно, все прошло в точности как вы обещали. Мы вам так признательны — все трое!

Прощаясь, Лора подумала: «Вот ради таких слов большинство из нас и идут в медицину!»

Домой с дежурства Лора возвращалась как сомнамбула. Бодрствовавшая часть ее мозга напоминала ей, что надо бы что-нибудь съесть, чтобы организм мог нормально функционировать.

Она открыла холодильник, достала два стаканчика йогурта и молча села за стол, насильно впихивая в себя еду. У нее даже не было сил открыть лежащую рядом газету. Она потянулась к небольшой пачке писем (главным образом счетам) и стала их равнодушно перебирать. Ничего заслуживающего немедленного внимания не было, если не считать конверта с адресом «Медицинский центр Джорджтаун, Вашингтон, округ Колумбия». Лора взяла нож и четким движением хирурга вскрыла письмо.

Дорогая Лора!

У меня потрясающая новость! Вчера я наконец-то собственноручно делала операцию. Ничего особенного — обычный аппендицит, но больную девицу 18 лет от роду больше всего беспокоило, сможет ли она снова надеть бикини. Ну, я-то уже успела набить руку (главным образом на апельсинах и персиках), так что, когда шеф неожиданно повернулся и передал мне скальпель, он не застал меня врасплох.

В моем лечении тоже, кажется, замечается прогресс. Энди говорит, что в тот или иной период практически каждый студент-медик нуждается в психиатрической помощи. Он рассказал мне об одном исследовании, проведенном Фондом Маркла несколько лет назад, и я пошла в библиотеку о нем почитать. Ты не поверишь: из 219 тысяч американских врачей женщин только 11 тысяч!

И что меня действительно потрясло — что разводы у женщин-врачей случаются в пять (!) раз чаще, чем у мужчин. Да и тем на этом фронте похвастать особо нечем. Даже такой отличный парень, как Энди, живет с какой-то мымрой.

Через три минуты мне заступать, а я еще в одном белье. Так что побегу одеваться.

Пожалуйста, напиши, как у тебя дела.

Твоя Грета.

Лора улыбнулась. Грета не изменилась — любой разговор заканчивается «ближе к телу». Интересно, когда этот ее психотерапевт займется этим вопросом?

И тут ее как током ударило. Энди? Это так она называет своего врача? И откуда ей известно о его семейных делах? Разве такие вопросы обсуждаются на сеансах психоанализа? Все это было очень любопытно, но сейчас Лора от усталости не могла об этом думать.

Она разулась в гостиной и на цыпочках поднялась в спальню. Постель была пуста.

Лора подумала, что ей следует огорчиться. Но она была настолько измождена, что перед натиском Морфея отступило даже исчезновение мужа.

И только наутро, в восемь часов, она сумела осмыслить тот факт, что Палмер исчез. Ни записки. Ни объяснения. Ни-че-го.

Она перебрала в уме все варианты. А вдруг он попал в аварию? А вдруг напился и в бесчувственном состоянии угодил в больницу?

Она хотела позвонить его родителям, но решила их не тревожить.

Заварив себе кофе, Лора вгляделась в висящую на кухне «доску объявлений», где каждый отмечал свой рабочий график.

Ее взгляд упал на расписание предыдущего дня. У Палмера был семинар по «Истории англо-китайских дипотношений». С семи до девяти вечера. Она решила позвонить преподавателю и выяснить, был ли Палмер на занятии. И тут он появился.

— Доброе утро, Лора, — бодро поздоровался он.

— Палмер, ты меня до смерти напугал!

— Правда? Я рад, что я тебе еще не совсем безразличен.

Она догадалась, что реплика отпущена с целью спровоцировать ссору, но пропустила ее мимо ушей.

— Так где же ты всю ночь был?

— С друзьями, — ответил он, все еще в расчете ее раздосадовать.

— Только и всего? Это все твое объяснение?

— А разве я когда-нибудь требую от тебя полного отчета о твоем пребывании вне дома? Ты только говоришь, что была в клинике, и все.

— Но у тебя вчера вечером был семинар.

— Да, был.

— Ты думаешь, я поверю, что дискуссия затянулась до утра?

Палмер усмехнулся:

— Лора, радость моя, но именно такой ответ я всегда слышу от тебя. Я читаю сделанную твоей рукой запись, что твоя смена заканчивается в одиннадцать, после чего ты появляешься на рассвете и небрежно бросаешь что-то об очередном неотложном больном. А если я тебе скажу, что у нас было ЧП? Что у профессора Фэрбанка из книги выпало приложение и мы предпринимали героические усилия по его спасению?

— Это шутка? Не смешно!

— Лора, мне уже давно не смешно. С первых дней твоей ординатуры. Я по натуре человек общительный. Конечно, мне было бы приятнее всего общаться с тобой, только тебя никогда не бывает. Поэтому когда кто-то из группы предложил пойти пропустить по паре пива, я присоединился.

— А ты не пробовал позвонить?

— Пробовал, дорогая. С половины двенадцатого с регулярностью в полчаса. Дома никто не отвечал, а оператор в клинике никак не мог тебя найти. В конце концов я плюнул на это дело и пошел спать кое к кому из наших. Как раз и диванчик лишний нашелся.

— Палмер, а почему ты не говоришь, какого пола кое-кто из ваших?

— А я разве тебя спрашиваю, какого пола твои коллеги?

— Прекрати свои увертки, черт побери! — взорвалась она. — Ты прекрасно знаешь, что при моей профессии я не могу избежать ночных дежурств. Это далеко не одно и то же!

— Прости, но в моем понимании — разницы никакой. Тебе понравилось спать одной?

— Конечно нет! Мне было…

— Тебе было точно так же, как мне всякий раз, когда тебя нет, — перебил он.

— Послушай, Палмер, не надо делать вид, что ты не знал, какой образ жизни ведут интерны и ординаторы, если это вообще можно назвать жизнью! Неужели ты думаешь, что мне нравится настолько изматываться на работе, чтобы потом едва фокусировать взгляд? Я ведь не мазохистка какая-то!